Она ударила меня снова, на этот раз вложив в удар силунефилима. Так больно мне было только однажды в жизни — тогда, в переулке.

— Молчи, потаскушка! Ты понятия не имеешь, о чемговоришь!

Елена хотела нанести еще один удар, но внезапно Сет закрылменя собой.

— Прекратите! — воскликнул он. — Прекратитевсе…

Неожиданный выброс энергии — то ли Романа, то ли Елены —швырнул Сета к противоположной стене. Я зажмурилась.

— Как ты смеешь! — сверкая глазами, крикнулаЕлена. — Ты, смертный, не имеющий представления…

Но закончить она не успела. Физическое насилие по отношениюк Сету привело меня в ярость. Я знала, что это безнадежно, но ничего не могла ссобой поделать. Я прыгнула на Елену, приняв первое же обличье, которое пришломне в голову. Несомненно, оно было подсказано Обри: я стала тигром.

Превращение оказалось молниеносным, но успешным. Мое туловищевытянулось, руки и ноги превратились в тяжелые когтистые лапы. Я застала Еленуврасплох, врезалась в нее и опрокинула на пол.

Но моя победа оказалась кратковременной. Не успела я вонзитьзубы в шею Елены, как получила удар, заставивший меня влететь в горку спосудой. Он был в десять раз сильнее удара, который мы с Сетом получили раньше.Боль заставила меня принять свой прежний облик. За спиной послышался звон итреск бьющегося хрусталя и фарфора. Осколки сыпались во все стороны, раня кожу.

Я снова остервенело бросилась вперед, зная тщетность своихусилий, но испытывая потребность что-то сделать. Горячка боя захватила меня.Теперь я прыгнула на Романа, заставив свое тело принять форму… сама не знаюкого. Ничего конкретного у меня в голове не было. Только когти, зубы, чешуя,мышцы. Быстрота. Размер. Опасность. Порождение кошмара. Настоящий дьявол изада.

Однако добраться до нефилима я не успела. Либо один из них,либо оба ударили меня еще в полете, и я очутилась рядом с Сетом. Его широкораскрытые глаза следили за мной с ужасом и восхищением. Огненные стрелывонзались в меня, заставляли кричать от боли и выворачивали наружу каждый нерв.Какое-то время меня защищала новообретенная чешуя, но затем от боли иизнеможения я потеряла контроль над трансформацией. Едва я опять очутилась вхрупком человеческом теле, как новое силовое поле прижало меня к месту, недавая возможности пошевелиться.

Моя атака продолжалась не дольше минуты, но оставила менябез сил, энергия, полученная от Мартина Миллера, наконец истощилась. Ее хватилоненадолго. «Нефилим способен прибить каждого из вас»…

— Очень доблестно, Джорджина, — хмыкнул Роман,вытирая пот со лба. Он тоже потратил немало сил, но их у него с самого началабыло намного больше, чем у меня. — Доблестно, но глупо. — Он подошел,посмотрел на меня сверху вниз и с насмешливой горечью покачал головой. —Ты не знаешь, как пользоваться собственной энергией. Ты сожгла себя.

— Роман… мне очень жаль…

Про энергию он мог и не говорить. Ее во мне почти неосталось. Я была опустошена. Сгорела, если можно так выразиться. Я смотрела насвои руки и видела, что они мигают и подрагивают, как мираж в пустыне. Знак былнедобрый. Если ты давно пользуешься одним и тем же телом — даже если оно непринадлежало тебе с самого начала, — то через несколько лет привыкаешь кнему. Я находилась в этом теле давно, и лет через пятнадцать оно стало моейвторой натурой. Я считала его своим собственным и всегда возвращалась в негопосле трансформации. Сейчас я отчаянно пыталась сохранить его и не вернуться втело, которое принадлежало мне от рождения. Это было бы еще хуже.

— Очень жаль? — переспросил Роман. Увидев еголицо, я поняла, какую страшную боль ему причинила. — Ты даже не можешьпредставить…

Мы все почувствовали это одновременно. Роман и Еленаповернулись, обменялись тревожными взглядами, и тут входная дверь распахнуласьнастежь. Сеть, прижимавшая меня к полу, распалась, когда нефилимысконцентрировали свою энергию, готовясь к приближавшемуся апокалипсису.

Вспыхнул свет, такой яркий, что глазам стало больно.Знакомый свет. Снова появилась та внушавшая сверхъестественный страх фигура,которую я видела в переулке. Но на сей раз их было две. Похожих, как отраженияв зеркале. Неразличимых. Я не знала, кто из них кто, но вспомнила фразуКартера, небрежно брошенную им неделю назад: «Ангел во славе может напугатьбольшинство бессмертных, а смертного это зрелище просто убьет…»

— Сет, — прошептала я, отвернувшись отвеличественного зрелища, чтобы посмотреть на Мортенсена. В его широко раскрытыхкарих глазах стоял священный ужас. — Сет, не смотри на них. — Я изпоследних сил подняла мерцавшую руку и повернула к себе его лицо. — Сет,не смотри на них. Смотри на меня. Только на меня.

Позади кто-то пронзительно вскрикнул. Мир разлетелся накуски.

— Джорджина, — выдохнул Сет, бережно прикоснувшиськ моему лицу. — Джорджина, что с тобой?

Я собрала всю свою волю, чтобы остаться в том теле, вкотором он меня видел. Но борьба оказалась тщетной. Я умирала. Сет нагнулся комне. Я заставила себя забыть о раздававшихся вокруг звуках хаоса и разрушения исосредоточилась только на его лице.

Я уже говорила, что Роман был очень красив, но по сравнениюс лицом Сета его красота ничего не стоила. По крайней мере, в этот момент.Длинные ресницы, лукавые карие глаза, доброта, проявляющаяся во всех егопоступках… Плохо выбритая щетина, растрепанные волосы, обрамлявшие лицо, накотором отражалась его природа, сила характера и душа, сиявшая, как маяк втуманную ночь…

— Сет, — прошептала я. — Сет…

Он наклонился ко мне. Я привлекала его к себе все ближе иближе. А потом поцеловала, не обращая внимания на сражавшиеся между собой силыада и рая.

Иногда человек просыпается и перестает видеть сон. Иногдапродолжает жить в нем. А иногда — правда, очень редко — просыпается в чужомсне.

«Если он захочет забрать меня и сделать своей наложницей, ясоглашусь, с условием получать взамен сигнальные экземпляры его книг».

Мои первые слова, сказанные Сету, когда я страстно обсуждалаего книги. Первое впечатление Сета обо мне. Голова высоко поднята, волосыпадают через плечо. Всегда наготове дерзкая реплика. Холодная уверенность всебе, которой так завидовал интроверт Сет. «Как ей это удается? Никогда нелезть за словом в карман?» Мое сбивчивое объяснение правила пяти страниц,дурацкая привычка, которая показалась ему обворожительной. Тот, кто ценитлитературу по-настоящему, должен смаковать ее, как хорошее вино. «Умная, живаяи красивая».

Да, красивая. Теперь я видела себя такой, какой меня в тотвечер встретил Сет: короткая юбка, пикантный фиолетовый топ, сверкающий, какптичье оперение. Экзотическое создание, кажущееся безнадежно чужеродным на фонескучного интерьера книжного магазина.